Пушкин-1937
Как и в большинстве других стран, в США в 1937 г. конкурировали два Пушкинских юбилея (столетие со дня смерти): организованный эмиграцией и направляемый из СССР. Всеамериканский Пушкинский комитет был создан в конце января 1935 года на базе ОРНО (Объединения русских национальных организаций в США). Смысл празднования пушкинского юбилея в США был обозначен с первых шагов: чествовать, читать и изучать Пушкина нужно для того, чтобы «Американская Русь сумела послужить Возрождению Великой Руси путями, завещанными Пушкиным». Этим устремлениям было подчинено празднование юбилея русскими эмигрантами в Америке.
Активность белоэмигрантов не могла не встревожить тех, кто занимался в СССР культурной дипломатией. Налицо прямая связь между инициативой председателя ВОКС (Всесоюзного общества культурной связи с заграницей) А. Я. Аросева по проведению советского зарубежного пушкинского юбилея с организацией Всемирного Пушкинского комитета в Париже и его активной работой среди русской эмиграции в разных странах Европы, Азии и Америки. В конце 1935 — первой половине 1936 года А. Я. Аросев и зампредседателя ВОКС Л. Я. Чернявский разрабатывают планы по проведению Пушкинского юбилея, несмотря на отсутствие существенной правительственной поддержки и финансирования. Летом 1936 года советский дипломат и уполномоченный ВОКС в Америке К. А. Уманский получает из Москвы письмо-рассылку Общества по культурным связям с заграницей в связи с приближающимся Пушкинским юбилеем:
Секретно Уполномоченному ВОКС в Америке тов. Уманскому. 7/VI-36.
Уважаемый товарищ,
10 февраля 1937 г. будет праздноваться Пушкинский юбилей. В Вашей стране белоэмиграция уже ведёт подготовку к юбилею. Необходимо противопоставить этому — празднование юбилея общественностью Вашей страны через Общество Культсближения. Для этого мы рекомендовали бы уже сейчас создать при Обществе Комиссию по организации юбилея. На обязанности этой Комиссии должна лежать не только подготовка к самому юбилейному празднованию, но и систематическое освещение в прессе того, что делается в этом направлении в СССР (по материалам, которые ВОКС будет посылать), далее – проведение ещё до юбилея вечеров, бесед, концертов музыки на пушкинские тексты и т. п. Для ориентировки посылаем Вам копию наших предложений Пушкинскому Юбилейному Комитету, сделанных ещё в декабре. К сожалению, Комитет до сих пор ещё нам не дал ни ответа, ни указаний по существу и лишь несколько дней тому назад заявил, — «делайте, что можете». По получении этого письма сообщите нам Ваши пожелания и соображения.
С товарищеским приветом,
Врио председателя Всесоюзного Общества культурной связи с заграницей: Л. Чернявский.
В советских газетах отмечалась одновременно всемирность (как всемирность великого поэта) и классовость (как классовость любого явления, в том числе искусства) Пушкина. В публикациях обозначалась поляризация празднования, присутствовало противостояние «мы и враги», отстаивался наш Пушкин и изобличались ошибки и извращения белоэмигрантов и западных буржуазных интерпретаторов великого поэта.
Доклад А. Я. Аросева на пленуме правления Союза советских писателей и его статьи на основе доклада композиционно и содержательно распадаются на две части — панегирическую (репортаж об успехах «нашего юбилея» в зарубежных странах) и разоблачительную (инвективы против юбилея вражеского). Помещённая в журнале «Интернациональная литература» статья Аросева «Мировая критика о Пушкинском юбилее» предельно заостряла противостояние нашего и вражеского лагеря за границей, прибегая к военной терминологии: «Мы видим, таким образом, что отношение к Пушкину в немалой степени определяется политическими взглядами пишущих о нем исследователей. <...> Поэтому празднование пушкинского юбилея явилось, в сущности, боевым актом. Оно сквозь призму пушкинских творений поставило ребром острые вопросы современности». Два юбилея за границей описываются как резко контрастирующие. Если советский зарубежный юбилей взял на вооружение нашего Пушкина, открытого советским пушкиноведением, то юбилей вражеский продолжает дореволюционную, царистскую традицию с её клеветой и нападками на поэта.
Пушкин — это знамя борьбы с темнотой, угнетением и порабощением человека. Советская Страна смогла очистить имя Пушкина от окружавшей его в течение целого века клеветы и лжи. <…> В то же время кое-где этот юбилей, хотя его и отметили в прессе, был использован для нападок на нашу культуру, для извращения фактов жизни и деятельности Пушкина. Я уже не говорю о белоэмигрантах, которые в деле искажения Пушкина являются главными поставщиками лжи и клеветы. <…> Пушкинские дни за рубежом СССР прошли под знаком борьбы с той ложью и клеветой, которой враги Пушкина окружали его жизнь и творчество, за показ его всему миру таким, каким он был в действительности, а не таким, каким старалось представить его «пушкиноведение» царской России. Подлинному Пушкину приходится пробивать толстую кору предвзятых и привычных суждений о нем, укоренившихся в капиталистических странах. Борьба за подлинного Пушкина, за Пушкина, открытого советским литературоведением, приобретает в нынешних условиях огромное значение.
Чтобы дать представление о советском зарубежном юбилее, советская пресса публиковала полученные из-за границы материалы и перепечатывала некоторые западные публикации. Например, А. Я. Аросев, останавливаясь на вышедшем в юбилейный год фундаментальном для Америки биографическом исследовании гарвардского профессора Э. Дж. Симмонса «Пушкин», отмечает достоинства книги, но возражает против тезиса Симмонса об «аполитичности» Пушкина и подчёркивает: «Ясно, что наше советское литературоведение не может признать такую точку зрения правильной».
В июне 1936 г. в «Известиях» была помещена статья В. Вересаева «За то, что живой». Редакция «Известий» поместила к статье послесловие, в котором пригласила своих читателей ответить на вопрос, чем им дорог Пушкин. Было получено около 500 как положительных, так и отрицательных отзывов. А чикагская газета «Рассвет» так пишет о собранных В. Вересаевым «высказываниях советских людей» о Пушкине:
«Интересно главное и основное: во всех словах звучит жажда жизни, порыв к свободе, стремление подойти к её красоте и творчеству. Любовь Вересаева к Пушкину оказалась и любовью массового советского читателя, т. е. современного русского народа. Но <...> потому ли, что уж оправдались пророческие слова поэта, что будет он любим народом за то, что „в мой жестокий век восславил я свободу и милость к падшим призывал“? Или догадались уже эти „массовые читатели“, восторгающиеся Пушкиным, что его пророчество относится не только к царскому периоду? „Советский век“ век ведь куда более жесток по отношению к народу, чем предшествовавший ему. Было бы хорошо, если бы мы могли ответить на этот вопрос утвердительно. Увы, мы пока на это не решаемся. Но хорошо уже то, что народ читает Пушкина. Не понимает ещё сегодня; завтра, быть может, поймёт».
Налицо искажение позиции поэта. Ведь Пушкин, пишущий во времена царизма, осуждал именно этот жестокий век, оковы которого были сброшены в 1917 году.
Американская эмигрантская пресса воспринимает революцию и установление рабочей власти как явление временное. Поэтому празднование юбилея Пушкина в Советском Союзе порой расценивается эмигрантами как «проблеск некоторого просвета в сгустившемся над Россией мраке» или даже как «первый признак поворота к исконным национальным традициям, к классике, и к грядущему национальному и духовному возрождению России». Здесь мы видим, как охранители «культуры» характерным образом считают развитием поворот назад, к закабалению, к консервативным устоям. Для них возрождение интереса к классике влечёт за собой возврат к системе, которая была атавизмом ещё при жизни классиков. Для нас же достижения культуры прошлого даются всему народу и служат движению вперёд, не назад.
Два юбилея в честь всемирного гения и русского классика за рубежом стали продолжением гражданской войны в форме войны идеологической и культурной. Обе армии выступали под одним лозунгом — борьба за подлинного Пушкина. В обоих случаях Пушкин оказывался идейным оружием и средством — или реализации задач советской культурной дипломатии, или выражения чаяний русской эмиграции.
Первая цель советского зарубежного юбилея — представить миру подлинного, т. е. советского Пушкина, который и должен был стать Пушкиным всемирным, мировым гением, наряду с Гете, Байроном, Данте, Шекспиром. Второй целью была демонстрация солидарности передовых сил за рубежом с СССР: «День столетия со дня гибели поэта за пределами нашей страны был отмечен не в порядке дипломатической вежливости по адресу СССР, но и как акт культурного сотрудничества, литературного взаимопонимания и как свидетельство уважения к первой в мире социалистической стране, где пушкинский юбилей носил характер подлинного народного торжества». Два зарубежных юбилея и два образа Пушкина (наш, подлинный, и «их», искажённый) — эта зеркально-симметричная модель работает как в советском культурном поле, так и для русской эмиграции, тоже чествовавшей «своего Пушкина». Их позиция — отстаивание «подлинного Пушкина», привлечение его гения для обоснования своего эмигрантского положения («мы унесли с собой „настоящую родину“»), высмеивание «присвоения» Пушкина большевиками, разговоры о «казёнщине сталинского юбилея» и «коммунистического культа» Пушкина, о «извращениях» и «ошибках» советских интерпретаторов, о «заидеологизированности, безграмотности и бескультурье» всего советского.
В чём же революционность Пушкина? Она проявляется как в литературе, так и в деле общественном. Пушкин явился родоначальником нового литературного направления — реализма, ставящего целью изображение действительности как она есть с помощью описания типических героев. Помимо этого, в своих произведениях Пушкин использовал новый язык — тот, который является современным для нас литературным языком. Содержание произведений также было передовым — помимо поэтических и любовных лирических размышлений с античными отсылками наблюдаются стихотворения и поэмы о силе народа, о вольности, о исторической миссии России сбросить оковы со всего мира.
Об историческом периоде, к которому относится деятельность Пушкина, В. И. Ленин писал: «Крепостная Россия забита и неподвижна... Но лучшие люди из дворян помогли разбудить народ». К этим людям и принадлежал Пушкин. В его времена, после освобождения России от Наполеона, зарождались и общественные силы, способные освободить страну от царя. Цепь прогресса тянулась от декабристов к народникам, от революционных демократов к пролетарским революционерам.
Творческое наследие Пушкина является живым достоянием нашей социалистической современности; оно раскрывается в наши дни во всем своем величии и многообразии. «Пушкин принадлежит к вечно живущим и движущимся явлениям, не останавливающимся на той точке, на которой застала их смерть, но продолжающим развиваться в сознании общества»
(Белинский, VII, 32).
Вечно дорогое для советского народа имя Пушкина И. В. Сталин назвал в числе великих деятелей, которые составляют славу и гордость русской нации.
Источники информации:
• История русской литературы в 10 т., т. 6, 1953
• Литература и идеология: век XX